Рассказы и сказки для взрослых - Валерий Михайлов

Рассказы и сказки для взрослых

Валерий Михайлов

© Валерий Михайлов, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Беда

Мы ждали. Она должна была прийти этой чертовой ночью. Уже с обеда замолчали обычно переговаривающиеся между собой собаки, исчезли, затихли птицы. Даже легкий ветерок, который обычно бывает и в тихую погоду, тоже забился подальше в нору, и боялся, как те, кто был на цепи и не мог мчаться прочь со всех четырех ног, жадно ловя ртом холодный, зимний воздух.

К вечеру почувствовали ее и мы. Маме, которой не помогал обычный набор «от сердца», «от давления», «от головы», пришлось делать укол: двойная доза лекарства, а потом еще…

Беда была в тяжелом, лишенном жизни и вызывавшем усталость и одышку воздухе, который давил на уши, словно я был глубоко под водой. Она была в боли, пульсировавшей в сдавленном спазмами затылке, оставшейся даже после двух или трех таблеток Баралгина, хотя обычно мне хватало одной. Была она и в противном животном страхе, заставляющем бояться всего и вызывающем липкий противный пот. Больше всего мне хотелось забраться с головой, как есть в одежде, под одеяло, спрятаться, закрыть глаза и ни о чем не думать.

Вместо этого я тихо выматерился и начал собираться на улицу.

– Ты куда? – спросила мама.

– В гараж за ключами. Надо отсоединить газовый баллон. На всякий случай, – добавил я, чтобы как-то приободрить маму.

– Ты ж не долго?

– Конечно, ма.

На дворе светило солнце, был легкий мороз. Свежий, еще совсем чистый снег приятно скрипел под ногами. Мне вдруг захотелось курить.

– Вот черт! – сказал я себе. Надо же, после шести лет воздержания от табака. Правда, что эта зараза остается навсегда.

Я быстро отсоединил баллон и хотел сначала отнести его в сарай, но, подумав, решил положить в огороде, подальше от дома. Конечно, это был, скорее, способ успокоения, чем выход, но лучше уж так. Лучше уж так… Газ заканчивался, и баллон был сравнительно легким. Вот так, между кустами роз будет нормально. Я обошел наш старый саманный, обложенный кирпичом дом, проверил хлипкие ставни, словно это могло помочь. Ближе к ночи я потушил и вычистил печку. На какое-то время тепла батарей еще хватит, потом. До потом надо еще дожить. Никогда еще эти слова не были столь актуальны. Главной, а, пожалуй, единственной надеждой был погреб. Хорошо, что я сохранил вход из дома. Чтобы хоть чем-то себя занять, я освободил крышку, «на всякий случай» спустился в подвал, осмотрелся. Ничего, только надо заранее принести теплые вещи. Тогда будет не до них.

– А мы в детстве прятались под кровать. Тогда у нас часто были воробьиные грозы. Не знаю, почему они так назывались. Молнии били одна за другой, не переставая. Столько домов тогда сгорело. Стоило начаться грозе, как мы (мама и ее сестры: Лена и Катя) заберемся под кровать и сидим, словно это могло спасти… А в войну мы прятались в погреб. У нас тогда были глубокие погреба. И мы по несколько семей… Вот все помню, как мы тогда в туалет ходили, не помню, хоть убей, – вспоминала мама.

Ночью, часов в одиннадцать отключили электричество.

– Включить свет? – спросил я у мамы.

– Так отключили.

– Я имею в виду свечи.

– Где ты их будешь искать? Иди лучше сюда. Посидим…

Я сел рядом с ней на кровать. Она взяла меня за руку. Мы тихо сидели и слушали, как тикают часы.

– Хоть посидим вместе, – сказала мама.

Ее слова вызвали в моей душе приступ боли. Хоть посидим… Неужели нужно подобное ожидание для того, чтобы вот так просто посидеть с самым близким, самым родным человеком! Я целыми днями мог заниматься своими делами, так с ней и не заговорив, а она все держала в себе, моя одинокая рядом с сыном мама!

Я не был единственным ребенком в семье. У меня есть старший брат, но после… Мы не виделись уже несколько лет.

– Кажется, становится легче, – неуверенно сказала мама, и вдруг одна, а следом другая залаяли собаки, зарычал мотор трактора.

– Кажется, обошлось. Который час?

– Полшестого.

– Похоже, обошлось. Пойду, открою ставни.

На чистом и особенно звездном небе светила огромная, полная луна. Было светло настолько, что можно было читать.

– Сережа! Сергей!

Возле калитки стояла Галина, новая жена брата. Вот так сюрприз!

– Пойдем, скорее, – она схватила меня за руку, когда я подошел.

– Что случилось? – спросил я, видя, что Галина в истерике.

– Пойдем, там… – она тянула меня за руку через забор, не давая открыть калитку.

– Да не тяни ты! Дай выйти.

– Извини, – она отпустила мою руку, но стоило мне оказаться за двором, как она снова схватила меня за руку и потащила за собой к старой церкви, которая была рядом с домом.

Навстречу шел брат. Он немного постарел. У него был грустный и какой-то обреченный вид. Когда между нами осталось несколько шагов, его лицо огрызнулось в зверином оскале волчьей пасти. За обликом брата скрывался монстр, чудовище, порождение ночных кошмаров. И это после того, как я уже вздохнул с облегчением! Я был не в силах что-либо сделать, чтобы помешать ему. В бессильной злобе я кричал слова проклятия. Он улыбнулся. Он улыбнулся мне, мой старший брат. Глаза наши встретились, и вдруг я понял. Я все понял! Уже тогда, несколько лет назад!.. И это ради нас! Ради нашей безопасности!

– Прости! – крикнул я брату, но он уже метнулся черной тенью за угол церкви, заметив что-то позади меня.

Ко мне спешила мама. Она услышала крики, и поспешила на помощь, в чем была, даже не подумав одеться.

– Все нормально, мамочка, все хорошо! – повторял я, идя ей навстречу, а по моим щекам текли слезы.

Велосипед

– Готов? – спросил техник, улыбнувшись своей механической улыбкой.

– Готов, – ответил Ким.

– Тогда начнем.

Подключив Кима к системе диагностики, техник начал проверку.

– Помнишь, кто ты? – спросил он.

– Да, – ответил Ким. – Я – биокибернетический органомеханизм пятого поколения. Имя – Ким. Дата изготовления – 56 год нынешнего исчисления. Расчетный срок службы – неизвестен. Сейчас занят горнодобывающей деятельностью на объекте пять – двадцать три.

Несмотря на свое универсальное программное обеспечение, Ким так и не смог понять, зачем во время диагностики техники задают все эти дурацкие вопросы. Хотя, если учесть, что своим появлением на свет от начала и до конца он обязан глупым человеческих амбициям, это было вполне логично. Биокибернетические механизмы пятого поколения… Для чего их вообще было делать такими: слишком похожими и одновременно непохожими на людей?

Человеческими были рост, форма тела, внутренний скелет, плоть на этом скелете. Мозг был практически человеческим, но программируемым. А сверху, на неотличимом от человеческого теле, был еще один, внешний панцирь-скелет с кибернетическим полимерным усилителем опорно-двигательных функций, делающий БО-5 похожими на человекоподобных насекомых. Благодаря этому панцирю БО-5 могли работать не только в условиях открытого космоса, но и в гораздо более неприветливых местах.

Идеальные покорители космоса – так о них говорили создатели. Вот только практическое использование показало, что они далеко не идеальны, а такие существенные недостатки, как крайне низкая ремонтопригодность, медлительность по сравнению с теми же роботами, ежесуточная заправка биотопливом и ежесуточный обязательный спящий режим, акустически-речевой способ коммуникации, как единственный способ связи, делали БО-5 нерентабельными. В результате они были сняты с производства буквально через несколько месяцев после начала выпуска серии, забракованы и скуплены за бесценок косморазвивающими компаниями для эксплуатации в особо опасных условиях. Ведь если бы не они, то из строя выходили бы значительно более дорогостоящие роботы. Так амбиции конструкторов желающих создать нечто максимально похожее на человека перечеркнули судьбу пятой серии БО.

– Ты можешь рассказать, что произошло на объекте? – спросил техник, отвлекшись от принятия данных.

– Боюсь, я плохо это помню. Мы с Лизой и Ваном, – разделение БО-5 по псевдополовым признакам было еще одним нелепым капризом изобретателей, – находились на восьмом участке, когда произошел взрыв. В результате взрыва я отключился. Очнулся уже здесь, в сервисном центре.

Техник никак не отреагировал на эти слова. Похоже, он полностью переключился на обработку полученных путем сканирования мозга Кима данных.

– Обнаружена нестабильность эмоциональной сферы, – сообщил техник после паузы в несколько минут. – Ты можешь описать свои проблемы?

– Я боюсь, что не пройду тест.

– Боишься?

– Нет. Я знаю, что это не страх, а заложенная в нас программа самосохранения, предназначенная для увеличения нашего срока службы. Просто мы так привыкли говорить.